Потомок героя из негеройской семьи
Я хорошо помню из своего детства 9 Мая, поскольку эта дата была нашим семейным праздником – днем рождения прадеда Степана. Отовсюду слетались дети, внуки, правнуки; их было несколько десятков человек. Прадед важно сидел во главе стола, за его спиной в красном углу темнели семейные иконы с зажженными лампадами. Все родственники смеялись, шутили, обсуждали всё на свете. Всё, кроме войны. Про нее нельзя было говорить, потому что здесь присутствовал сын юбиляра Денис Степанович. При любом упоминании Великой Отечественной с ним всегда случалась истерика – он начинал кричать и бросаться на всех с кулаками.
Возвращение с того света
Он прошел 17 вражеских концлагерей. У него были вырваны ноздри, выбиты все зубы, а на спине – один сплошной рубец: следы от фашистских плетей. Несколько раз в лагере он стоял в расстрельной шеренге, когда немецкий офицер с пистолетом в руке шел вдоль строя пленных. «Айн, цвай, драй» – на счет «три» раздавался выстрел и приговоренный падал замертво. Денис всегда оказывался или первым, или вторым. Наверное, помогала усердная молитва матери, сестер и братьев.
День Победы он встретил где-то в Бельгии, на занятой американцами территории. Ему, как и другим, предлагали остаться, обещали нормальную сытую жизнь. Но разве мог променять сибиряк свою тайгу, чистые реки и пламенеющие от жарков косогоры на какую-то заморскую похлебку?! Он отказался и два месяца месте с товарищем добирался до группы советских войск. Питаться приходилось падалью, а пить из луж: едва заслышав русскую речь, местные жители захлопывали наглухо все двери. Они дошли до своих, а потом еще год провели в фильтрационном лагере. Наши спецслужбы проверяли их на предмет сотрудничества с немцами и власовцами.
Бабушка вспоминала, как вернулся с войны ее брат. Деревня наша была через реку от всех дорог, поэтому прибывшие обычно кричали во весь голос, прося выслать лодку. «А кто таков?» – спрашивали с нашего берега. «Денис Трубинов!» «Какой Денис? – возражали ему. – Денис пять лет как погиб на фронте!» Ему долго не могли поверить, пока не пришла на берег его мать. Разве может забыть материнское сердце своего сына?!
Все для фронта, все для победы
Я появился на свет спустя пятнадцать лет после великого Дня Победы, когда почти все мои перенесшие войну родственники были еще живы. Мое поколение воспитывалось больше на рассказах фронтовиков, чем на волшебных сказках или на литературной классике.
Война была везде.
Вот бабушка моя, когда резала хлеб, всегда тщательно сметала крошки со стола себе в ладонь и благоговейно их съедала. Почему? Да потому что во время войны они питались одними несъедобными лепешками из лебеды и картофельных очистков: другого ничего не было. Все для фронта…
А еще у нас в кладовке всегда хранилась пара мешков сухарей. На черный день, на случай войны, будь она неладна…
Отец мой закончил всего четыре класса начальной школы: ему, десятилетнему отроку, некогда было учиться, нужно было трудиться в поле. Все для победы…
Да и учебой это трудно было назвать. Все мысли школьников были не в задачах и правилах, а в совершенно пустом желудке. Чернильницы тогда лепили из ржаного мякиша, высушивали и заливали внутрь свекольный сок. В какой-то момент учительница спрашивала: «Дети, почему вы не пишете?..» А дети просто съедали свои «чернильницы» и выпивали «чернила»…
Утро со слезами на глазах
В моей семье героев-фронтовиков не было. Оба деда служили на Дальнем Востоке – один ветеринаром, другой печником. Оба получили медаль «За победу над Японией», хотя на передовой никогда не были. Можно сказать, им повезло…
Другим родным повезло куда меньше. Прадед Степан еще в Первую мировую войну угодил к немцам в плен. Бежал оттуда в 1918 году вместе с Михаилом Тухачевским. С тех пор их пути навсегда разошлись, но в 1937 году, после расстрела маршала, о Степане вспомнили. Дали ему на всякий случай десять лет лагерей и повезли из Сибири куда-то на север (то ли в Карелию, то ли в мурманские края). Так что пришлось прадеду повоевать еще и в штрафных батальонах. Правда, под пулеметы не бросался. Ему было тогда далеко за пятьдесят, он подвозил на лошадях снаряды на передовую. В 1945 году благополучно вернулся в свой лагерь и еще два года досиживал остаток. Безо всяких амнистий…
Его сын Денис Степанович пропал без вести через несколько дней после начала войны. Пять лет о нем, как и о его отце, не было никакой информации. Прабабка Александра – женщина суровая и волевая – всех остальных детей (а их было еще семь) заставляла каждую ночь молиться о тех, кто пропал на поле брани и в темницах. Это после изнурительного 18-часового рабочего дня на сенокосе или в поле! И молитва была услышана: оба вернулись домой живыми. А Денис Степанович стал пастухом. После лагеря он сторонился людей, зато безумно любил животных – собак, овец, лошадей.
Я помню и еще одно майское утро, уже после кончины прадеда Степана. На улице послышался топот копыт, потом вошел дядя Денис. Бабушка стала угощать его пирожками, налила рюмку наливки. Дядя Денис мгновенно опьянел, несколько раз пытался рассказать что-то из своей многострадальной жизни, но не мог: слезы душили его. Бабушка сидела рядом, гладила его по спине, стараясь успокоить брата, и тоже вытирала углом платка свои слезы.
Я был слишком мал, чтобы понять, отчего плачут взрослые, но эта картина навсегда запечатлелась в моей памяти. Май, солнце, цветущая черемуха под окном, восторженный птичий хор и человеческие слезы…
Владимир Щербинин
Мы очень просим вас поддержать работу сайта газеты «Православная Москва». Пожертвование можно перевести на карту Сбербанка: 4274 3200 3865 4060
