ЧТОБЫ ЧТИТЬ, НАДО ЗНАТЬ

Концепцию государственной политики по увековечиванию памяти жертв политических репрессий представят на утверждение Президенту России

Межведомственная рабочая группа одобрила текст Концепции государственной политики по увековечиванию памяти жертв политических репрессий. Поможет ли изменить принятие документа восприятие обществом страшной эпохи сталинизма и как этот процесс коснется почитания подвизавшихся в Москве священномучеников, мы в праздник Собора Новомучеников и исповедников Церкви Русской расспросили настоятеля храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове протоиерея Кирилла Каледу и директора Мемориального центра «Бутово» Игоря Гарькавого.

На повестке дня – партнерство Церкви и государства

—    Расскажите, пожалуйста, зачем понадобилась отдельная концепция по увековечиванию памяти жертв репрессий? Ведь культ личности Сталина все дальше от нас. Лишний раз ворошить о нем память – давать козырь в руки адептам «твердой руки»…

О.К.: – Непосредственно в разработке концепции я участия не принимал, но по долгу службы наблюдал за этой работой с довольно близкого расстояния. Она идет под общим руководством Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека довольно давно – больше пяти лет. Ее основная задача – выработать общегосударственные принципы и сформировать юридическое основание ведущейся во множестве российских регионов работы по увековечиванию жертв сталинизма. Дело в том, что с конца 1980-х годов деятельность по преодолению последствий имевших место в Советском Союзе массовых репрессий против собственных граждан выражается органами власти в двух формах: восстановление прав самих пострадавших и увековечивание памяти жертв. Но если в первом направлении проделана большая работа (приняты законы, продолжается, пусть и небольшое, финансирование), то второе осваивается не благодаря, а вопреки: соответствующие механизмы финансирования законодательством не предусмотрены. Местные власти занимаются этим или в обход закона, или напрямую нарушая Бюджетный Кодекс. Обсуждаемая концепция как раз и призвана продемонстрировать: российское государство готово заниматься увековечиванием памяти жертв политических репрессий, на эти статьи расходов можно и нужно выделять деньги. Параллельно – чтобы региональные органы власти получили возможность тратить на выполнение соответствующих задач собственные средства – инициативной группой совместно с правительственными экспертами в лице специалистов Министерства юстиции подготовлены изменения в федеральный закон «О реабилитации жертв политических репрессий».

—     В какой стадии сейчас находится разработка этих документов?

О.К. : – Межведомственной группой и Советом при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека они одобрены. Все заинтересованные министерства и ведомства также дали на них положительные отзывы. Предполагается, что проект концепции завизирует глава государства. Однако, поскольку упомянутый законопроект принимается в ее обеспечение, прежде предстоит провести его через Федеральное Собрание, а затем также представить на подпись Президенту.

—     Говорится ли что-либо в концепции напрямую о новомучениках и исповедниках Церкви Русской?
О.К.: – Нет: все же это светский документ. Но именно с духовенства начинается размещенный в преамбуле список основных социальных групп, наиболее массово пострадавших от антинародных репрессий властей. Это символ, но очень важный: он демонстрирует, что государство признает священнослужителей и верующих массово пострадавшими в годы безбожной власти и готово помогать Церкви в деле увековечивания их памяти.
И.Г.: – Кроме того, отдельный пункт касается развития паломничеств к местам захоронения жертв, а также государственной поддержки функционирующих в этих местах музеев, развития транспортной и туристической инфраструктуры и строительства дорог. Правда, в светский документ мы не могли записать формулировку «паломничество», а туризм большинством понимается как развлечение и отдых. Поэтому в тексте присутствует нейтральный термин «посещение».

– Поясните, пожалуйста, о чем конкретно идет речь.
И.Г.: – Однажды зимой вместе с группой паломников бутовского храма мы отправились на место захоронения жертв близ деревни Селифонтово в Ярославской области. От трассы до полузаброшенного кладбища на месте расстрельного полигона нам нужно было пройти около километра. Но преодолеть удалось несколько метров: увязая по пояс в снегу, мы еле смогли повернуть обратно и выбраться на большак. А ведь это не Колыма, а центральная Россия! Если концепцию удастся принять и запустить в жизнь, такие ситуации окажутся невозможны: некоммерческие либо религиозные организации будут организовывать и содержать музеи, государство – организовывать расчистку дорог. В общем, реализуется давно назревшее партнерство.
Чтобы чтить, надо знать

—     Каким образом принятие концепции, на ваш взгляд, сможет способствовать повышению известности новомучеников? Ведь вряд ли кто-то будет возражать: этот сонм святых в земном своем Отечестве знают очень плохо…
О.К.: – Тому есть несколько объяснений. К сожалению, современники вообще в целом плохо знают историю – а подвиг новомучеников тоже история, пусть и новейшая. Далее, традиционное понятие святости в массовом сознании русского человека больше ориентировано на собирательный образ преподобного – носителя определенных аскетических подвигов, в результате которых он приобрел определенные дары Божии: прозорливость, чудотворение… Новомученики – совсем иной чин святости. В большинстве своем это люди в земной жизни заурядные, в повседневности сталкивавшиеся, как и мы с вами, с огромным количеством житейских трудностей и проблем… Честные – да, глубоко верующие – безусловно, но вплоть до собственного подвига никаких выдающихся достижений не совершившие и в героях не ходившие. А в определенный момент им нужно было пойти за Христом, и у них хватило мужества сделать этот шаг ценой собственной жизни. Ну и что, возможно, думает неверующий скептик, ведь расстреливали тогда не только попов, но и множество других честных людей… Наконец, традиционно в Церкви Русской прославление следовало за народным почитанием святого (но не наоборот), а часто даже и за фактами исходящих от него чудес. На рубеже же веков страна столкнулась с невиданным доселе по интенсивности процессом канонизации. По данным Синодальной комиссии по канонизации, начиная с 1989 года к лику святых причислены 1866 подвижников благочестия, в том числе 1776 новомучеников. Для сравнения: ранее во всем Месяцеслове Церкви Русской содержалось около четырех сотен имен. С великим почтением верующие по традиции воспринимают сонм Киево-Печерских святых – простите, но только у нас на Бутовском полигоне упокоено больше предстательствующих Христу в Его Торжествующей Церкви! И, конечно, такой гигантский массив информации просто не может усвоиться в народных массах быстро. Специально о церковном почитании новомучеников в концепции, о которой мы говорим, не упоминается: это не дело светских властей. Но в ней предусмотрены мероприятия по исследованию и выявлению новых мест захоронений, государственная поддержка музеефикации этих объектов. Будет больше к ним внимания – лучше народ (в том числе и церковный) узнает и новомучеников, осознает их подвиг.

И.Г.: – В октябре позапрошлого года в Москве состоялась посвященная этому вопросу научно-практическая конференция по мартирологии. Там была констатирована еще одна проблема: почти все люди, соприкасавшиеся с новомучениками и знавшие их лично, уже ушли в мир иной. Ведь современникам даже судьба их подчас не была известна, и только дожившие до 1990 года родственники смогли узнать, что означала страшная формулировка «десять лет без права переписки». Поэтому крайне своевременно, на мой взгляд, прозвучало предложение о подготовке к моменту канонизации новомученика специального сборника касающегося обстоятельств его следственного дела документов. Нашему современнику уже мало жития новомученика (иногда очень краткого и формального), его новонаписанной иконы и тропаря в его честь (что, впрочем, и совершается-то далеко не всегда). Сейчас люди предпочитают разбираться во всем самостоятельно! И как раз на фоне фрагментов следственных дел обстоятельства подвига становятся очевидными. У этой идеи есть оппоненты: органы не настроены раскрывать персоны чекистов. Но, простите, 75-летний срок миновал, и по закону «О государственной тайне» эта информация уже не может считаться конфиденциальной. Да и, если начистоту, меньше всего мы желаем сводить счеты с сотрудниками НКВД, тем более с их потомками: пусть конкретные имена и фамилии палачей остаются инкогнито. Но сейчас, спасая чью-то мифическую честь, мы буквально лишаем себя возможности вложить персты в раны истории. Если уж апостолу Фоме это было принципиально, для нас соприкоснуться с подлинными документальными свидетельствами массового подвига во имя Христа тем более важно. Упомяну еще вот о чем. В ноябре прошлого года состоялось заседание Церковно-общественного совета по увековечиванию памяти Новомучеников и исповедников Российских при Святейшем Патриархе Кирилле. Этот орган как раз сформулировал конкретный перечень поручений синодальным и епархиальным структурам: организация паломничеств, поддержка мемориализации новомучеников в церковных музеях. Пока эта практика, к сожалению, далека от повсеместной. Но понемногу дело начинает сдвигаться с мертвой точки. С участием нашего мемориального центра в столичном регионе разработана программа под условным названием «Скрижали», предусматривающая установку на фасадах храмов, где служили или подвизались пострадавшие за Христа священномученики и новомученики, небольших мемориальных досок в форме креста с их именами. В пределах областной епархии установлены два таких знака (на Троицком храме села Горетова – в память священномученика Михаила Маркова, на Казанском храме села Молокова – в память священномучеников Василия Озерецковского и Алексия Шарова). Буквально в эти дни торжественно освящена «скрижаль» на алтуфьевском Воздвиженском храме в честь сразу трех служивших здесь священномучеников: пресвитеров Николая Толгского, Василия Смирнова и Сергия Лебедева. Кстати, Святейший Патриарх Кирилл положительно оценил это начинание в своем выступлении на Епархиальном собрании в конце минувшего года.

—     Скажите, пожалуйста, есть ли какие-то перспективы у федеральной целевой программы (ФЦП) по увековечиванию жертв политических репрессий?
И.Г.: – По-моему, нет. Похоже, она умерла окончательно.
О.К.: – Однако упомянутая концепция ее частично компенсирует.

—     Не могу не поделиться недоумением. Вспомним: президентским Указом Владимир Путин поручает министру культуры Владимиру Мединскому подготовить поручения по разработке ФЦП. В указанный срок – летом прошлого года – Мединский издает потрясающий официальный приказ о… нецелесообразности этой работы! Как, по-вашему, это понимать?
О.К.: – Как весьма плачевное состояние, в котором находится все наше государственное управление. К великому сожалению, в нашем обществе, в том числе в его элитных слоях, достаточно весомо представлены симпатизирующие сталинской эпохе люди.
Задания на завтра: Сад памяти, «Коммунарка», мемориал на Никольской улице

—     Позвольте, но ведь министр культуры не сказал, что идея разработки ФЦП устарела. Он не заявил также, что ее следует заменить или усовершенствовать. Он охарактеризовал поручение своего прямого шефа как нецелесообразное. Вообще-то в таких случаях правилом хорошего тона повсеместно считается добровольная отставка – хоть у министров, хоть у генералов, хоть у дворников.
О.К.: – Видимо, высказаться напрямую, более откровенно, у Владимира Мединского не хватило мужества.

– Неужели он сталинист? Как-то не похоже…
О.К.: – Скорее, он считает себя представителем великодержавной идеологии и полагает, что разговор о массовых репрессиях и потерях народа в 1930-е годы свидетельствует о нашей слабости. Лично я считаю как раз напротив: известность новомучеников, всесторонняя популяризация их подвижнических трудов – прекрасная демонстрация величия соотечественников, их высочайшего нравственного облика в тяжелейшей моральной атмосфере 1930-х годов. Ведь в историческом контексте противостояние христианской веры и безбожной идеологии – одно из важнейших событий отечественной истории ХХ века. И мы видим, кто в нем одержал верх.

– Чего можно ожидать от реализации концепции москвичам?
И.Г.: – Этот документ рассчитан не на год и не на два. Представляя собой фактически договор о намерениях, он лишен бюджетного наполнения и конкретных сроков реализации. Столичные власти традиционно на общероссийском фоне в данном направлении выглядят неплохо. Так, здесь – едва ли не в единственном в России регионе – постоянно действует комиссия по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий. Формируется Музей истории ГУЛАГа; более того, ему даже приданы координирующие функции среди всех подобных региональных проектов в этой области. Мемориализуется объект «Коммунарка», начата работа по размещению мемориальных досок на домах, где жили жертвы. Здесь, в Бутове, мы надеемся на столичные поддержку и гранты двух важнейших проектов (ведь, замечу, покоятся у нас в основном жертвы-москвичи). Первый из них – Музей памяти пострадавших. Под его размещение подготовлено здание бывшей комендатуры полигона, формируется экспозиция, предстоит установить оборудование, наладить освещение и звук. Мы бы очень хотели принять первых посетителей уже в этом году, но силами приходской организации все эти задачи не решить. Второй проект, гораздо более затратный – создание Сада памяти на месте захоронений, где на каменных плитах будут высечены имена всех 20 с лишним тысяч казненных по датам расстрела. Визуально в идее нашего памятника доминирует раскрытый ров, словно выступающий из разверстой земли. Смею надеяться: своеобразные вынесенные в натуру расстрельные списки станут для России таким же монументом общенационального значения, как Могила Неизвестного Солдата у Кремлевской стены, Мамаев курган или разъезд Дубосеково. Ведь подобного общенационального символического памятника в стране нет. А помимо образности, для каждого монумента важна связь с местом, историческое значение которого он манифестирует.

О.К.: – Еще одно «задание на завтра» – мемориализация здания бывшей Военной коллегии Верховного Суда СССР на Никольской улице, где выносились расстрельные приговоры так называемой номенклатуре (это понятие в 1930-е годы трактовалось широко: сюда входила и интеллигенция, и руководители творческих коллективов), а в подвалах они приводились в исполнение. Как нам известно, эта работа уже началась, хотя и несколько застопорилась из-за того, что здание находится в частной собственности. Пожелаем же, чтобы память об этом страшном месте оказалась должным образом отмечена.

 Дмитрий Анохин

Справка. Бутовский полигон – крупнейшее в Московском регионе место массовых расстрелов и захоронений жертв сталинских репрессий. Сегодня известны имена 20760 человек, здесь убиенных. Эти люди были расстреляны в течение очень короткого периода времени – с августа 1937г. по октябрь 1938г. Около тысячи человек из числа погребенных в Бутове пострадали как исповедники Православной веры, более трехсот из них сегодня прославлены в лике святых.

Расстрельный полигон «Коммунарка» – бывшая дача председателя ОГПУ и наркома НКВД Генриха Ягоды, спецобъект НКВД, ныне кладбище в районе посёлка Коммунарка на 4-м километре Калужского шоссе в Новомосковском административном округе Москвы. Здесь в ходе сталинских репрессий проводились массовые расстрелы. По оценкам экспертной комиссии ФСБ, на полигоне «Коммунарка» покоится прах от 10 до 14 тысяч человек. Из них на настоящий момент поимённо известны менее 5 тысяч.