История одного неудачного ограбления
Эту поистине детективную историю преступления более чем вековой давности из архивов по просьбе редакции рассказала сотрудница Музеев Московского Кремля Ирина Пармузина.
Грабитель-невидимка
Восьмого апреля 1910 года около трех часов ночи стоявший при Ивановской площади Московского Кремля городовой Алексей Казимиров услышал со стороны Успенского собора сильный глухой стук. Казимиров обошел собор и убедился, что дверь закрыта. Опросив стоявших в других местах коллег и убедившись, что ему не почудилось, городовой вернулся к собору и увидел: крайнее окно по северной стороне разбито. Разбуженные дворники посторонних звуков не слышали, ключи от наружных дверей оказались в наличии.
Когда вызванный сакелларий Успенского собора Николай Пшеничников с диаконом Никифором Зайцевым, сторожами и дворниками открыли собор, их сразу насторожил внешний вид киота Владимирской иконы Божией Матери. Домок с киотом был заперт, но когда отец Николай открыл его ключом, оказалось: наружное стекло лежит на дне, а с оклада исчезли убрус, венец и несколько коронок из крупных бриллиантов. Были ограблены и другие святыни храма. Тотчас входную дверь закрыли изнутри и вызвали полицию.
Сыщик Аркадий Кошко был убежден: вор спрятался где-то в храме. Обыск собора и опрос свидетелей продолжались до восьми часов вечера. Святейший Синод для расследования этого события направил протоиерея Иоанна Восторгова. Помощнику пристава Бернштейну поручили оставить засаду из самых надежных чинов.
Перепуганный злодей
Спустя всего четверть часа после закрытия в соборе раздались выстрелы. Как впоследствии выяснилось, стреляли оставленные в засаде полицейские. Выстрелы повредили конторку церковного старосты и ризу иконы Бориса и Глеба, еще одна пуля оставила небольшой след на иконе Константина и Елены. Многие затем осуждали несдержанность полицейских, но им возражал известный журналист и писатель Владимир Гиляровский. В ночь с восьмого на девятое апреля он в качестве репортера газеты «Голос Москвы» входил в собор вместе с сакелларием и городовыми и заметил: таинственный полумрак от окон вверху и мертвая тишина создавали жуткое настроение, так что нервы могли сдать у любого.
Скоро в собор вошли пристав с пожарными и городовыми, и факел осветил лежавшего ничком возле свечного ящика злоумышленника. До смерти перепуганный, тот был выведен через ворота Дворцового ведомства: со стороны Соборной площади уже собралась толпа и опасались самосуда. Незадачливого воришку привезли на автомобиле в сыскную полицию.
Признание сыщику
Съев булку и напившись чаю, крестьянин Никита Филиппов Семин восемнадцати лет, из деревни Митенки Боровского уезда Калужской губернии, после некоторых препирательств признался приватно только А.Ф. Кошко, попросив остальных удалиться из комнаты.
Располагая свободным временем, Никита, будучи человеком религиозным, регулярно заходил в Успенский собор, прикладывался к иконам, «внимательно рассматривая их украшения». Мысль об ограблении собора овладела им вроде идеи фикс. Однажды, когда на вечернем богослужении было всего десяток прихожан, и все они стояли с левой стороны, Семин спрятался на шатре сени Ризы Господней. Из инструментов с собой он имел только напильник. С наступлением сумерек, когда собор закрыли, он принялся за дело. В полночь вор закончил работу, завязал большую часть награбленного в полотенце и стал искать выход. Вырвал из решетки сени два медных прута, взял оставленную малярами лестницу и направился в главный алтарь. Но образ Спасителя, поверх которого вел путь наружу, не выдержал его тяжести и рухнул на пол. Звук этого падения и слышали городовые и часовые. Семин перешел в Петропавловский придел, тем же прутом разбил другое окно, но заметил подошедшего городового. Тогда он спустился вниз, взял мелочь из кружек, в алтаре – чайник с водой, и пошел прятаться. Оставив узел с награбленным, перелез за южный пристенный иконостас и, спустившись вниз, обнаружил выемку в одной из гробниц. Там было небольшое отверстие, через которое Семин мог наблюдать все, что происходило в храме. Раскрыться его заставила сильная жажда.
По его словам, он не хотел становиться вором-рецидивистом. После того, как затихнет шум, собирался продать потихоньку драгоценности ювелирам, а на вырученные деньги открыть мастерскую.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
По окончании обысков в соборе было проведено водосвятие, все стены и иконы окроплены святой водой, и 11 апреля, в Вербное Воскресение, возобновлены богослужения.
Спустя месяц украшения были укреплены на иконах на прежних местах под наблюдением дежуривших священнослужителей.
Современный взгляд:
Игумения Ксения (Чернега)
Конечно, многое зависит от охраны, от оснащенности храма сигнализацией. Но все равно украшать иконы таким образом правильным не считаю. Из опыта по управлению вверенного мне монастыря могу сказать: мы не размещаем драгоценные камни на киоте «Всецарицы». Ведь могут быть случаи воровства, даже насилия над людьми, да и сама икона может таким образом подвергнуться осквернению. Особенно в наше время это большое искушение для нечистых на руку людей.
