МИССИЯ ЦЕРКОВНОЙ ЭКОНОМИКИ

0

О церковной собственности, реставрации храмов и особенностях современного приходского хозяйствования с архиепископом Егорьевским Марком беседует протоиерей Михаил Дудко.

– Ваше Высокопреосвященство! В июле этого года решением Священного Синода Вы были назначены Председателем Финансово- хозяйственного управления Московского Патриархата. Какие задачи стоят перед этим синодальным учреждением?
– Финансово-хозяйственное управление сегодня решает три главные задачи.
Первая задача – это возвращение церковной собственности. Вторая задача – восстановление храмов. И наконец, третья – строительство новых храмов.
Работа по первой задаче базируется на законе о передаче Церкви имущества религиозного назначения, который был принят в России в 2010 году. Согласно этому закону, государство постепенно возвращает Церкви имущество, принадлежавшее ей ранее. Этот процесс займет не один год, потому что в некоторых случаях государство должно будет строить новые здания вместо передаваемых, переселять те учреждения, в чьем непрофильном пользовании оказалась церковная собственность.
Специалисты нашего управления оказывают консультативную помощь, ведут диалог с министерством имущества, правительством и другими вовлеченными в процесс организациями.
Что касается второй задачи – восстановления храмов, то рамках Министерства культуры существует специальная программа. Она предполагает оказание помощи церковным общинам в реставрации занятых ими памятников истории и культуры.
Мы работаем с заявками от правящих архиереев. Наш партнер в этом процессе — Министерство культуры, через которое государство выделяет деньги. Управление координирует взаимодействие между Министерством культуры и получателями: руководством монастырей, приходов, епархий.
– Объем этого взаимодействия достаточно велик или скромен?
– Смотря с чем сравнивать.
– С потребностями.
– В сравнении с потребностями это, конечно, очень небольшие деньги. Множество храмов досталось нам в плохом состоянии. Чтобы привести их в порядок, нужны миллиарды и десятки миллиардов рублей.
Принципиально важно, что хоть какая-то часть объектов восстанавливается за счет государства.
– Как действует эта программа? Берется объект в целом и доводится до ума, или это может быть частичное финансирование? Скажем, только фрески?
– Существуют различные варианты. Конечно, и мы, и Министерство культуры заинтересованы в том, чтобы объекты восстанавливали «под ключ». Но в некоторых случаях это невозможно. Объекты большие и денег не хватает. Поэтому работы могут вестись поэтапно. Сначала – проект. На это церковные организации стараются найти средства сами. В соответствии с проектом, Министерство поэтапно выделяет деньги на реставрацию или всего объекта, или его части.
И здесь все очень непросто: с одной стороны есть желание восстановить объекты целиком, с другой – хочется, чтобы помощь дошла до максимально большого числа храмов, а не только до нескольких памятников федерального значения.
– А каким имуществом вообще владеет сегодня Церковь?
– Архиерейским Собором перед нами была поставлена задача определить это. Теперь у нас есть общее представление о том, чем владеет Церковь в Российской Федерации, но работы ещё очень много.
Об одной из проблем я уже говорил: есть церковные здания, которые находятся у других пользователей, их нужно возвращать Церкви. Существуют храмы, которые много лет используется общинами, но принадлежат государству.
– То есть работа еще далека от завершения?
– Можно сказать, что она находится на начальном этапе.
– Здания храмов и монастырей – это еще не все, что принадлежало Церкви до революции. Насколько уместно сегодня ставить вопрос о возвращении других видов собственности, в частности, земельных наделов?
– Здесь есть много сложностей. Если мы говорим о законе, то он носит название: «О возвращении имущества религиозного назначения». И здесь есть трудности даже в очевидных вещах. Например, взять монастырь. Собор – это имущество религиозного назначения? Да. А дом наместника? Нет, говорят нам в некоторых инстанциях. А дом священника? Пономаря?
По храму разногласий нет. По другим объектам есть. Нас иногда уверяют, что они не являются имуществом религиозного назначения, хотя очевидно, что все это имущество составляет единый комплекс.
– То же относится и к теме земли? Ее невозможно вернуть?
– У нас же не было закона о реституции. А в соответствии с действующими сегодня законами оснований для того, чтобы вернуть монастырю даже ту землю, которая ему принадлежала, нет.
Конечно, желательно, чтобы монастыри занимались сельским хозяйством. Однако, тут перед нами встают проблемы другого рода. Многие обители, в которых раньше было множество насельников, сегодня крайне немногочисленны. Единственное, что они могут делать – это совершать богослужения, налаживать монашескую жизнь. У них просто нет рук для обработки земли. Хотя это традиционная составляющая монастырского уклада.
– На Западе имущество, принадлежащее Церкви, часто используется для получения дополнительного дохода. Это непрофильная для религиозных организаций деятельность, но доходы с нее позволяют заниматься деятельностью как раз профильной.
– Да, это позволяет приходам на Западе сохранять финансовую стабильность, оплачивать коммунальные расходы, вознаграждение священникам, заниматься социальной работой.
– Насколько это возможно у нас?
– Нечто подобное существовало в России на протяжении долгого времени. При Екатерине II, когда прошла так называемая секуляризация, очень многое было отнято, но и перед революцией у монастырей были, например, доходные дома.
Сегодня, когда мы по необходимости обращаемся с просьбой о помощи к предпринимателям, благотворителям, возникает унизительная ситуация: Церковь оказывается попрошайкой. Так что сама по себе мысль о том, что Церковь может иметь небольшие самостоятельные источники существования, нормальна.
Апостол Павел, как известно, жил трудами своих рук. Монашеские общины занимались рукоделием. Сегодня могут появляться хозяйственные проекты, которые можно назвать современными формами рукоделия. Они помогут нам не быть вечными попрошайками.
– В свое время при поездке по Сербии меня приятно поразило, что практически все небольшие монастыри содержат маленькие гостиницы, вполне впрочем прибыльные….
– Приезжая в провинциальный российский город, каждый раз сталкиваешься с неразвитостью инфраструктуры. Вот пример. Совсем недавно в Сергиевом Посаде появилась наконец монастырская гостиница. Представляете? Огромный монастырь, Лавра, тысячи паломников, и до сих пор не было ни одной гостиницы, где можно было бы разместиться.
Другой пример. Недавно мне паломники рассказывали, что приехали в Муром, а там даже толком поесть негде.
Если бы монастыри в небольших городках занимались обустройством гостиниц, открывали бы пункты питания с хорошей, качественной, недорогой пищей – это было бы востребовано и паломниками, и туристами. Это важная тема, такая работа позволила бы развивать не только монастыри, но и регионы в целом.
– В Москве другая ситуация. Здесь, в сравнении с регионами, более благополучно. Приход Ваш, в частности, поит людей чаем бесплатно…
– Многие меня поначалу спрашивали: а что это такое, а зачем вы это делаете? Приходилось объяснять.
Знаете, у нас в жизни сейчас куда ни оглянись – везде нужны деньги. Наша задача, задача Церкви – показать, что нам нужны именно люди. Их души. Что мы рады прихожанам. Церковь не должна быть тем местом, где ориентируются только на людей с деньгами. Мы рады оказать внимание всем.
– Не так уж много мест, где следуют вашему примеру.
– Не обязательно устраивать угощения. Но мы знаем слова Христа о том, что кто напоит чашей холодной воды во имя Его, будет иметь награду на небесах. Фундаментальный евангельский призыв должен нас вдохновлять.
За рубежом, в особенности в Греции, это обычная практика небольших монастырей, где принято устраивать скромную совместную трапезу после службы. Это помогает людям чувствовать себя нужными и желанными.
– Правильно ли я понял, что в московских храмах и монастырях, где финансовая ситуация сравнительно благополучная, инфраструктура развита, возможны только благотворительные трапезы? А если храм откроет на своей территории обычное кафе с умеренными ценами, где и прихожане и «захожане» смогут не только перекусить, но и пополнить церковную кассу?
– Да, возможен и такой вариант. И это кое-где делается, и может быть очень полезно, и доброжелательно воспринимается людьми.
Вспоминаю, как врач в одной больнице рассказывала мне, что всегда покупает очень вкусный хлеб в Зачатьевском монастыре. За хлебом стоит очередь, он, в отличие от магазинного, долго не черствеет, потому что натуральный и сделан с любовью. Люди понимают, что в монастыре отношение к работе носит иной, добрый характер.
– Это ведь может стать и своеобразной формой миссии?
– Да, если главное – не получение прибыли, а желание дать людям хороший качественный продукт, вкладывая душу в свое ремесло. Такой подход к делу, такая форма церковной экономики будет нам существенно помогать.

Протоиерей Михаил Дудко

Поделиться

Комментирование закрыто