ПОД КОГО КОПАЮТ АРХЕОЛОГИ

0

Леонид Беляев: «Нужна система взаимодействия научного сообщества с городскими властями, чтобы ученым не приходилось экстренно останавливать стройки»

Наш сегодняшний собеседник всемирно известен: он первым из ученых представил древнерусский монастырь как особую разновидность археологического памятника и ввел ранний тип русского надгробия в научно-исторический оборот исследователей средневековой Европы. Еще один давний предмет профессионального интереса Леонида Андреевича – византийские слои Иерихона.

– Леонид Андреевич, сейчас у горожан на устах найденный в Златоустьинском переулке прекрасно сохранившийся тротуар XIX века. Многие вспоминают, что прошлым летом на Тверской обнаружили деревянную мостовую, которую мэр обещал поместить под стекло. Но этого не случилось… Православных также волнует, не является ли тротуар частью полностью снесенного монастыря.

– Есть такая латинская пословица: по когтю мы узнаем льва. В любом кусочке – частица большого целого. В этом отношении каждый кусочек ценен, но, конечно, не сам по себе. К сожалению, происходящее вокруг городской программы «Моя улица» создает у рядовых людей девальвирующее представление об археологии. Возникает ложный взгляд, будто наша наука направлена на поиск древностей. Однако археология совершенно не про это, а про большое системное исследование. Если говорить о поздней археологии – это часть огромного труда по архивному делу, картографии, иконографии и, разумеется, по изучению материальных остатков. Когда все это собирается вместе, появляется комплекс информации, который приближает нас к нашим предкам. И это вовсе не возможность увидеть где-то старую мостовую, а именно работа по изучению прошлой жизни – очень сложная и большая. Конечно, пиариться вокруг случайно найденной мостовой проще. Но насколько ценен этот фрагмент? Добавляет ли он что-то в картину наших общих знаний?.. На самом деле такая находка важна только для научного отчета с фотографиями и обмерами.

Надгробия из Златоустовского монастыря

– Нужно ли тротуар музеефицировать?

– Спорно. Лично для меня открытое вокруг бывшего Златоустовского монастыря большого интереса не представляет. Конечно, это укладывается в общую мозаику городского исследования. Всегда приятно соприкоснуться с подлинной мостовой. Но это отдельная вспышка, мелкая искорка, из которой не нужно раздувать большое пламя.

– А что нужно?

– Для того же Златоустовского монастыря, от которого ничего не осталось (но сам монастырь жив, потому что его некрополь лежит под грунтом), сделать можно многое. Его храмы в значительной мере доступны для исследования, фиксации и мемориализации. Возможно, даже для частичной реконструкции! Вот это уже видится как некоторый осмысленный проект – со своим началом и концом, с собственной идеологией и духовным смыслом. И эта деятельность по восстановлению монастыря уже ведется – редкий, кстати, для Москвы случай, когда работы по виртуальному восстановлению монастыря начались раньше, чем работы по его материализации. И вот тут возникнет некая инвенция. Мы добавим что-то из прошлого в городскую структуру, пусть и частично, ведь неправильно полквартала снести и восстановить все, что было. Можно горевать о снесенном в атеистическую эпоху, но переделывать обратно сейчас смысла уже нет. Нельзя бывшее сделать не бывшим. А вот двигаться дальше, трансформировать, строить заново – нужно. Конечно, на основе системной археологии, когда мы будем точно знать, что хотим получить. Например, здесь стоял такой-то храм, там погребены такие-то люди, и погребения эти надо отметить. К примеру, мной в практику внедрена новая модель работы на исторических некрополях, связанная с полным отказом от вскрытия самих погребений. Мы выходим на поверхности начала кладбища, но ниже не опускаемся. Работаем только с документами и с тем, что сохранилось между поверхностью древнего кладбища и современной «дневной поверхностью».

Надгробие с Большой Лубянки

Вот такая программа по превращению одного духовно и исторически значимого квартала Москвы в реальный «монастырский квартал» будет плодотворной и конкретной. А хвататься за каждый случайно открывшийся при проводке водопровода кусок большого смысла нет. Зафиксировать – да, контролировать – разумеется. Но на этом можно пока остановиться.

– Спасибо, что снизили градус пафоса вокруг связанных с программой «Моя улица» последних находок. Но как быть с прошлогодней историей вокруг целого храма на Биржевой площади? Ученые бросили туда армию археологов, но в итоге все равно появился изначально запланированный городскими властями фонтан.

– Тут сложнее. Это исторический центр, где нам особенно нужна программа городских исследований, которой, по сути, не существует. Да, в структуре столичного Департамента культурного наследия работает Управление сохранения объектов археологического наследия, но им очень трудно.

Ну разве мы не знали, что Биржевая площадь – одно из ценнейших мест в городе? Да ни в одном месте Китай-города нельзя прийти и начать просто так копать! Нужно заранее изучить место, заложить хороший резерв времени для работы археологов, но не в срочном порядке со скандалом останавливать стройку. Город должен выделить ресурсы для изучения всех участков старой Москвы, которые будут застраиваться, и передавать застройщикам абсолютно очищенную землю. Но такой системы, увы, нет.

Находки с раскопок на Биржевой площади

Поэтому на Биржевой площади физически не успели изучить открывшийся слой домонгольской Москвы. Это потеря для науки, для национальной археологии, занятой сбором и критикой источников. Ведь это наши собственные корни, которые потом мы не купим ни за какие деньги!

– Кстати, что касается корней. Правильно ли я понимаю, что самая большая боль Москвы – разоренный некрополь Спасо-Андроникова монастыря?

– Вовсе нет, все некрополи нашего города были уничтожены в 1920–1930-х годах. Остался крохотный кусочек (переложенный, перерубленный, переломанный) в Новодевичьем монастыре да большая часть исторического некрополя в Донском монастыре. Кладбища при Даниловом и Скорбященском монастырях, Лазаревское кладбище, да и все другие – теперь асфальтовая или задернованная пустыня. В результате нам трудно предъявить миру даже пять-шесть ближайших поколений наших предков! Надо быть готовыми ктому, что при таком раскладе мир перестанет считаться с нами как с историческими владельцами пространства. Сегодня мы должны сделать хотя бы трехмерную реконструкцию утерянных кладбищ.

– Почему же тогда власти так самозабвенно гоняют людей, увлеченных поиском старинных пузырьков и изразцов, по адресам «Моей улицы»?! Вы ведь сами говорите, что многочисленные отвалы все равно не успевают контролировать официальные археологи?

– Потому что нельзя брать все, что плохо лежит. Да, мы не научились выстраивать нашу совместную деятельность так, чтобы при столь колоссальном объеме земляных работ в городе каждый обнаруженный предмет был зафиксирован. Но если ты его нашел – принеси в музей, это ведь национальное достояние! Ни один пузырек не должен попадать в руки отдельных горожан, ведь он – часть истории.

– Леонид Андреевич, сегодня вы работаете над массой проектов. Что для вас сейчас самое приоритетное?

– Нужно приступить к системному изучению позднего периода российской истории. Мы должны стараться понять себя через него, через особенности московской культуры, которая когда-то распространилась на Санкт-Петербург как новую столицу Московии и дальше на всю страну. Эту «московскость» очень важно выявить и изучить. Ведь до сих пор мы видим все вокруг глазами старых москвичей! Например, очень важно понять, что откуда берется в тех же элементах погребального обряда. Еще важнее отследить импульсы, заимствования, механизмы развития Москвы. Это удалось сделать в Зарядье. Там был отличный раскоп. Он дал красивую картину XIV–XV веков, разградуированную по десятилетиям. Но таких лоскутков в городе очень мало. Не хочется их терять, как это произошло на Ильинке…

Пелагея Тюренкова
Опубликовано: Номер 13 -14 (650 — 651) июль 2018 года

СПРАВКА

Леонид Андреевич БЕЛЯЕВ

Археолог и историк искусства, член-корреспондент РАН. В 1971 году окончил исторический факультет МГУ по кафедре археологии, в 1994-м – защитил докторскую диссертацию «Древнейшие монастыри Москвы (конец XIII – начало XV в.) по данным археологии». С 1966 года вел археологические исследования в Москве, Старой Рязани, Татарстане, Средней Азии. В 2010-х годах создал экспедиции для сравнительного изучения византийского, европейского и древнерусского искусства.

Впервые представил древнерусский монастырь как особый тип археологического памятника, изменил представления о ранней Москве, принципах внутренней планировки, месте монастыря в пространстве города. Ввел раннее русское надгробие в круг искусства средневековой Европы.

Заведующий отделом археологии Московской Руси в Институте археологии РАН. Главный редактор журнала «Российская археология». Ведущий научный сотрудник Государственного института искусствознания Министерства культуры РФ. Государственный эксперт Министерства культуры РФ. Член ученого совета Института археологии РАН и ученых советов ряда музеев (Государственных музеев Московского Кремля, Центрального музея древнерусского культуры и искусства им. Андрея Рублева и др.).

Поделиться

Комментирование закрыто