Больше трех в одни руки не давать!
Подготовленный Правительством законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты прав детей», направленный в регионы для одобрения с последующим внесением на рассмотрение в Правительство РФ, в частности, ограничивает количество детей в приемных семьях тремя. С четырьмя, мол, приемные семьи не справляются: до десяти процентов усыновленных или принятых под опеку детей возвращаются в детские дома. Многие приемные родители в знак протеста начали размещать в соцсетях фотографии своих семей, на которых вырезают всех, кто стал четвертым и далее приемным ребенком.
Мое приемное мамство
Если новый закон будет принят в нынешней редакции, больнее всего он ударит по наименее защищенным категориям детей из сиротских учреждений, а именно по инвалидам и подросткам. За ними отнюдь не стоит очередь из усыновителей. Обычно их принимают в семью опытные, бывалые и бесстрашные родители, вырастившие не одного и даже не трех кровных и приемных детей. Те, кого не испугать трудностями, кто давно «закален в боях» и уже привык сражаться за детские души.
В СВОИ ДЕВЯТЬ ЛЕТ ДАША НЕ УМЕЛА ПРОИЗНОСИТЬ ТРЕХСЛОЖНЫЕ СЛОВА ТИПА «БАНКЕТКА», «КОТЛЕТКА», «МАЙОНЕЗ», ХОТЯ С РЕЧЬЮ ВСЕ БЫЛО НОРМАЛЬНО. ПРОСТО С ДЕТЬМИ В ДЕТСКОМ ДОМЕ МАЛО ГОВОРИЛИ!
Знаете, как приемные мамочки называют своих не кровных, но, безусловно, родных детей? «Рожденные сердцем»! Мое приемное мамство началось неожиданно. Я работала внештатным корреспондентом газеты «Православная Москва», растила двух дочек. И однажды в муниципалитете познакомилась с сотрудницей органов опеки. Она, узнав, что я журналист, предложила мне написать статью о детях-отказниках, которых в Москве в 2004 году было немало. Тогда в столице работало 60 детских домов. Мне трудно сказать, какое впечатление тот материал произвел на других, но сама я, открыв его несколько месяцев спустя, плакала.
Потом были интервью с замдиректора московского детского дома № 26 и с руководителем опеки района Новогиреево. Руководство детского дома стало приглашать меня на различные мероприятия для сотрудников, посвященные проблемам детей-сирот и особенно, выпускников. И я услышала честные признания верно служивших своему делу много лет директоров, что за десятилетие работы нормально устроивших свои жизни, не упавших на дно, не оказавшихся за решеткой, не ушедших из жизни молодых людей можно пересчитать по пальцам руки. В системе явно что-то не срабатывало.
Заветное желание
Я поняла, что хотя бы одного ребенка от этой печальной статистики надо спасать. Так в нашей семье появилась воспитанница 26-го детдома Даша – коренная москвичка, здоровая девочка. В свои девять лет она не знала, что такое метро и троллейбус (детдомовских детей перевозили только на автобусах и поездах). Она не умела произносить трехсложные слова типа «банкетка», «котлетка», «майонез», хотя с речью все было нормально. Просто с воспитанниками в детском доме мало говорили! Она не знала сюжетов самых обычных детских сказок, и первое стихотворение в четыре строчки мы с ней учили больше недели и сдали самыми последними в классе.
ПОЯВИЛСЯ КРОШЕЧНЫЙ НЕДОНОШЕННЫЙ ПОДКИДЫШ АЗИАТСКОЙ ВНЕШНОСТИ. ПОБЕЖАЛА В СМЯТЕНИИ К СВОЕМУ ДУХОВНИКУ И УСЛЫШАЛА СПОКОЙНОЕ: «ВОСПИТАЕМ»
Сейчас Даше 21 год, она умница и красавица, студентка и спортсменка, учится на социального работника и выбрала тему диплома, связанную с детьми-сиротами. Однажды, много лет назад, Даша сказала мне одну пронзительную вещь: «В детском доме все дети желают себе на день рождения или просят на Новый год у Деда Мороза только одного – чтобы их взяли в семью». Эти Дашины слова я с болью ношу в сердце 12 лет. Потому что знаю: для многих детей это желание никогда не сможет сбыться.
Потом у нас появилась Катя. Моя старшая дочь Серафима лежала в детской инфекционной больнице №4. Серафиме было 12 лет, и медсестры попросили ее приглядывать за пятилетней Катей – помогать умываться, водить на процедуры, переодевать, кормить. Выйдя из больницы, Серафима настойчиво просила меня навестить Катю в детском доме. Так мы пришли в коррекционный детский дом №43 по Ясному проезду. Пришли и… остались на долгие восемь лет. Потому что невозможно уйти от детей, – да, больных, да, со многими физическими недостатками, – которые буквально облепляют тебя с жаждой общения.
Еще брать будете?
Кате позднее мы оформили гостевой режим. Взять ее насовсем не позволяла жилплощадь, но для гостевого режима достаточно было и раскладушки. Восемь лет, пока для Кати не нашлась приемная семья, мы брали ее на выходные, праздники и летние каникулы. Каждый из нас вспоминает это время с большой теплотой и благодарностью. Мои очень современные дети выросли бы другими, менее внимательными, заботливыми и чуткими, если бы по выходным, когда я привозила Катю из детского дома, они не сталкивались с совершенно иной «реальностью».
74 ПРИЕМНЫХ РЕБЕНКА ВОСПИТАЛА ЧЕТА СОРОКИНЫХ ИЗ РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ. У СУПРУГОВ ЕЩЕ ДВОЕ РОДНЫХ ДЕТЕЙ. ЭТО САМАЯ БОЛЬШАЯ ПРИЕМНАЯ СЕМЬЯ В РОССИИ
Потом дети разъехались. Серафима вышла замуж, младшая Настя уехала учиться, Даша получила квартиру недалеко от нас и переехала туда. Специалисты районной опеки, хитро посмотрев на меня, спросили: «Вы как, еще брать будете?» Я ответила тогда: «Кто появится на нашем участке, того и давайте». Появился крошечный недоношенный подкидыш азиатской внешности.
От такого предложения я была в шоке. Побежала в смятении к своему духовнику и услышала спокойное: «Воспитаем». Скоро Коле три года, и я, вспоминая наши прошлые шумные дни и вечера многодетной семьи, все чаще задумываюсь о том, стоит ли ему расти одному. Ведь в детских домах России остаются без родительской любви и заботы еще 54 тысячи детей-сирот.
Ирина Новосельская
Опубликовано: Номер 15 -16 (652 — 653) август 2018 года