Любимое русское дерево в стихах
На Троицу наши храмы украшают березами, и шелковистые листья таинственно мерцают среди зажженных свечей. Случайно ли Россию называют страной «березового ситца», и почему так замирает сердце, когда мы слышим, как ветер, точно смычок на скрипке, скользит в березовых ветвях?
Как считали древние славяне, именно это дерево связывает миры живых и усопших. Например, крестьяне Дмитровского края верили, что в ветки березы на Троицу вселяются души умерших родственников. До наших дней дошло выражение в березки собирается – так говорили об умирающем человеке.
Смерти нет. Есть два мира – живых и усопших, настоящего и прошлого, сливающихся воедино в печальном и вечном шелесте берез…
Как символ предстает береза и в творчестве русских поэтов. Например, в стихотворении Николая Рубцова «Я люблю, когда шумят березы…» это дерево растет над могилой матери. Вслушиваясь в мерный шум опадающих листьев, лирический герой испытывает теплое чувство, ему вспоминаются усопшие родители и родная деревня, тронутая осенним холодком.
Я люблю, когда шумят березы,
Когда листья падают с берез.
Слушаю – и набегают слезы
На глаза, отвыкшие от слез.
Все очнется в памяти невольно,
Отзовется в сердце и в крови.
Станет как-то радостно и больно,
Будто кто-то шепчет о любви.
Только чаще побеждает проза,
Словно дунет ветер хмурых дней.
Ведь шумит такая же береза
Над могилой матери моей.
На войне отца убила пуля,
А у нас в деревне у оград
С ветром и дождем шумел, как улей,
Вот такой же желтый листопад…
А в заключительном четверостишье сокровенным признанием звучит обращение лирического героя ко всей Руси:
Русь моя, люблю твои березы!
С первых лет я с ними жил и рос.
Потому и набегают слезы
На глаза, отвыкшие от слез…
А вот в стихотворении Александра Твардовского «Памяти матери» ситуация, когда невозможно посадить и вырастить на могиле родную березу, оборачивается страшным символом национальной трагедии. В основу поэтического сюжета положено реальное событие из жизни родителей Твардовского, Трифона Гордеевича и Марии Митрофановны. В годы коллективизации они были раскулачены как зажиточные крестьяне и сосланы в Сибирь. Односельчане не только разобрали дом, но и сожгли весь хутор Загорье, в Смоленской области, который, несмотря на бедную и болотистую почву, долгие годы возделывали Твардовские.
Что же вспоминается лирической героине Твардовского в далекой Сибири, что снится ей? Кудрявые березы на могильных холмах под деревянными крестами. Знак, «мета вечности» – вот что такое береза, светлое, тонкоствольное дерево родной земли.
…И ей, бывало, виделись во сне
Не столько дом и двор со всеми справами,
А взгорок тот в родимой стороне
С крестами под березами кудрявыми.
Такая то краса и благодать,
Вдали большак, дымит пыльца дорожная,
– Проснусь, проснусь, – рассказывала мать, –
А за стеною – кладбище таежное…
Теперь над ней березы, хоть не те,
Что снились за тайгою чужедальнею.
Досталось прописаться в тесноте
На вечную квартиру коммунальную.
И не в обиде. И не все ль равно.
Какою метой вечность сверху мечена.
А тех берез кудрявых – их давно
На свете нету. Сниться больше нечему.
Связь образа березы и погибшего на войне солдата – еще одна распространенная тема в русской лирике. Так, в стихотворении Николая Заболоцкого «В этой роще березовой…» убитый в бою лирический герой остается на века лежать «В этой роще березовой / Вдалеке от страданий и бед, / Где колеблется розовый / Немигающий утренний свет…»
В стихотворении нашей современницы Светланы Селивановой береза – залог вечной жизни, встречи родственников в ином мире:
Даты жизни выбиты на камне,
И береза наклонила ветви.
И текут, текут воспоминанья…
До свиданья. На том, горнем, свете.
Шум березовых листьев напоминает еще живущим людям о далеком прошлом, милом сердцу и утерянном. Березы прорастают на могилах, утешая усопших, сберегая в тишине их вечный покой.
«Общий вид русского кладбища, – пишет А.В. Дьякова в статье «Наши любимые соотечественники-эмигранты» – резко отличается от французских. Вместо тяжелых каменных давящих плит, навевающих жуткое безрадостное чувство, на русском участке – зеленые холмики, покрытые цветами; почти у каждой могилы в изголовье растет милая русскому сердцу белоствольная березка или плакучая ива. <…> Под голубым небом Франции, на чужбине, вечным сном спит русское дворянство, и убаюкивает их сон тихий шелест родной русской березки».
Милые русскому сердцу белоствольные березки шумят над могилами дорогих матерей, шумят над павшими в боях воинами, будто желают рассказать что-то важное и таинственное. «Смерти нет, – говорят нам они. – Есть два мира – живых и мертвых, настоящего и прошлого, сливающихся воедино в этом вечном печальном шелесте».
Анастасия Чернова
