Памяти Алексея Баталова
Взять интервью у актера Баталова мне помогло тогда мое интересное положение. Точнее, выдающая его фигура. Не иначе. А что еще могло сподвигнуть народного артиста на общение со мной, когда я знала, что журналистов он особо не жалует.
И все-таки я позвонила во ВГИК, где он почти всю жизнь преподавал, и узнав, что в ближайшую субботу его ждут на заседании кафедры актерского мастерства, отправилась попытать удачу. В нужное время я стояла у кабинета Баталова. Сначала возник в коридоре его знаменитый баритон, потом показался и сам мастер в элегантном белом пальто. Ему не давали пройти, все хотели с ним поздороваться и поздравить с недавним днем рождения. Выслушав мое предложение об интервью, он тут же среагировал: «Милый, давай сейчас и поговорим. У нас есть минут 15». Во время беседы Алексей Владимирович не раз обращался ко мне «милая» или «котик». Так по-домашнему я больше ни с кем из знаменитостей не общалась.
В начале беседы мы выяснили, что для актера самым запоминающимся днем его рождения стал тот, что отмечали в 1945 году, уже после окончания войны. И вообще День Победы был для актера самым счастливым днем его жизни. Когда вся семья вернулась в Москву из эвакуации, когда закончилась бойня, и отступила висящая над головой угроза потери всего на свете — близких, друзей, дома.
— Вам, молодым, это, к сожалению, объяснить невозможно. Потому вы сейчас, бедненькие, ассимилируетесь в мировую экономику. Это такое омерзительное занятие, — заметил мастер, мягко улыбнувшись.
Но при этом он хорошо себя чувствовал в нынешнем времени и так это объяснял:
— Потому что я могу наконец называть имена людей, чего не мог делать раньше. И даже не чаял, что доживу до этого. Ахматова, Пастернак, Шостакович. Все эти проклятые имена оказались Серебряным веком. Не очень хорошим, но все-таки кое-как проходил у советской власти Эйзенштейн. Малевич. Ой-ей-ей, Бунина нельзя. Достоевский не годится. Чехов нытик. Очень бы хотелось успеть рассказать об этих людях то, что я знаю. То есть кроме того, что знают все. Это мой долг, коли я был свидетелем.
Конечно же, не могло не зайти речи об Ахматовой, которая была другом семьи Баталовых-Ардовых:
— Сегодня о ней судят каждый со своей колокольни. А она была просто настоящая абсолютно. В понятие женщина это не укладывается. Совершенно героический человек. Глядя на ее жизнь понимаешь, что в любое время можно оставаться человеком. Нельзя сказать: ну, такое было время, поэтому я укусил соседку за нос. Шостакович говорил: «Если мне отрубят руки, я возьму перо в зубы, и все равно буду писать музыку».
И когда я слушала эти слова, понимала, что они ведь и о самом Алексее Владимировиче. Что он из той же породы негнущихся. Не пионер, не комсомолец. Отказавшийся сыграть Ленина. На мое удивление, как ему удалось отвертеться от столь не отменяемой роли, он уточнил, что ему вообще посчастливилось в жизни: всегда занимался тем, чем хотел.
Заметив про его обезоруживающее человеческое обаяние, поинтересовалась у мастера: а вызывал ли он в ком-нибудь ненависть?
— Ну, казенную-то ненависть, конечно. Артистизм вообще всегда связан с завистью и с подобными чувствами. Это профессия такая подлая. Причем это естественные чувства. Потом, правда, отношение меняется.
И все равно в эту ненависть к актеру Алексею Баталову как-то не очень верилось. Ведь столько лет артист не появлялся в кино в новых ролях, а зрители его продолжали помнить и любить. И молодые в том числе. И он относился к этому как к абсолютному чуду и подарку судьбы.
Елена Алексеева
