ТИХИЙ ЮБИЛЕЙ КОРОЛЕВЫ РУССКОЙ БЕЛЛЕТРИСТИКИ

0

Сто сорок лет назад родилась некогда самая популярная детская писательница России

В начале минувшего века книгами Лидии Чарской зачитывалась вся страна. И юноша, и барышня, «обдумывающие житье», восхищались примерами героев писательницы, хотели непременно быть на них похожими. Тогда персонажи Чарской давали фору даже героям русской классики.

«Дюль-Дюль, король без сердца» – так называлась книга, которую бабушка моя ценила больше других и всегда, доставая ее из «павловского» секретера, сдувала облачко пыли с рассыпающихся корешков старинной обложки. Наверху витиеватым вензелем стояло имя автора – Лидия Чарская.
Это было так давно, что представляется совершенно седой стариной. Когда в жизни московской детворы на первом месте был двор (у каждого свой, и в нем заключался весь мир), а Чарской… не было вовсе, да и быть не могло: ее место занимали Носов и Крапивин, заморские Линдгрен и Янссон…

char1Чарской не было даже у букиниста. Там, махая руками, открещивались от насквозь буржуазной сочинительницы, воспитывавшей у подрастающего поколения предреволюционной эпохи упаднические, как считал Корней Чуковский, настроения. Впрочем, в «Ленинке» книги Чарской, названной автором «Мойдодыра» «гением пошлости», все же можно было отыскать. Причем даже не в «спецхране». И не только сказку про бессердечного короля, но и полную подборку историй про княжну Джаваху и про Люду Власовскую, про смелую и находчивую «сибирочку» из одноименной повести и про грозного Шамиля из исторического романа «Газават». Они были напечатаны в отдельных книжных изданиях и в шоколадно-пожелтевших номерах «Задушевного слова» или «Жаворонка» – когда-то самых востребованных и любимых детских журналов с историями петербургской сочинительницы.

char3Лидию Чарскую – дочь полковника Воронского и воспитанницу знаменитого Павловского женского института, что взяла себе псевдоним, который принес ей всероссийскую славу – следовало бы титуловать «королевой русской беллетристики». Ее сочинениями зачитывались в самых высших кругах российского общества и в провинциальном бомонде, в семьях русских капиталистов и в домах мещанского сословия. Ее сюжеты были удивительно увлекательны и живы, ее герои запоминались с нескольких строк и навсегда. В книгах Чарской как раз вовсе не было пошлости, о которой говорил Чуковский, но были, напротив, подлинная дружба и преданность Отечеству, были вера и верность.

char2И хотя властители дум советской эпохи сделали все, чтобы Чарскую забыли, всякому туристу, приезжавшему в Адлер, рассказывали про могилу писательницы, якобы умершей здесь в 1937 году. Странный миф. Быть может, он родился из ее любви к этим краям, к величественному Кавказу, где она появилась на свет в 1875г. Умерла хоть и в 1937-м, но на брегах Невы (где прожила всю жизнь) – от голода, оставленная и забытая всеми. Оглушительная слава, колоссальные тиражи, армии поклонников и поклонниц, сцена (Чарская еще и играла в Александринке) – и горькое одиночество на Преображенской. Впрочем, ко времени ее кончины эта улица в самом центре имперского города уже была переименована в честь террориста-убийцы Марата. Не горные и гордые вершины Адлера, а топкие низины Смоленского кладбища – сумрачного и бессолнечного, с которого унесли на Волково Блока, но так и оставили лежать мрачного Сологуба – стало ее последним пристанищем. Тут хоронили по преимуществу бедных, но и военных тоже. Тут где-то еще и могила Арины Родионовны. А Пушкина Чарская обожала и даже – не исключено – и псевдоним свой взяла от имени героя повести «Египетские ночи».
Теперь уже, правда, об этом не узнает никто.

Сергей Крестьянов

Поделиться

Комментирование закрыто