СТРАШНЫЕ ТАЙНЫ ДЕСЯТОГО ШЛЮЗА

Место единственного в столице лагеря священнослужителей достойно мемориального креста

Сегодня, 10 февраля, в праздник Новомучеников и исповедников Церкви Русской, мы вспоминаем всех явивших верность Христу в страшные годы большевистских гонений святых угодников Божиих. По данным епархиальной Комиссии по исследованию подвига новомучеников и исповедников и увековечиванию памяти почивших священнослужителей, на приходах в границах современной Москвы служили или исполняли послушания 204 подвижника, прославленных Церковью в ликах новомучеников и исповедников. Отнюдь не по каждому из них известны места упокоения. Меж тем на юге нашего города есть точка, где с очень большой вероятностью не только завершили свой земной путь, но и были в 1930-е годы преданы земле сотни репрессированных «церковников». Невероятно, но о страшной трагедии крупнейшего в Москве ГУЛАГовского объекта до сих пор не рассказывает ни один мемориальный знак, поистине гробовое молчание хранит и городская топонимика. Да и сама память об этой мрачной странице столичной истории уцелела у отдельных горожан в виде едва заметных следов.

Атлантида Дмитлага

Впрочем, если разобраться на холодную голову, парадокс практически полного забвения жертв нагатинского объекта НКВД достаточно легко и здраво объясняется. Самые лютые зверства здесь творились ровно восемь десятков лет назад, когда на Перервинском гидроузле сооружались 10-й и 11-й шлюзы. Чтобы объяснить столь странную для непосвященных нумерацию (без нее последующее изложение будет неполным и непонятным), несколько слов придется сказать о предыстории этого проекта. По сталинскому генплану преобразования столицы наш город с тогдашними ближайшими пригородами к концу 1940-х годов должен был покрыться густой сетью рукотворных речушек, обширных озер и заводей с вереницей островов, являя собой некое подобие (разумеется, по авторскому замыслу, улучшенное, а как же иначе в стране победившего социализма!) Северной Пальмиры. На месте раскинувшегося меж сел Кожухово и Печатники Сукина болота планировалась исполинская гавань с грузовым и пассажирским портами, главным речным вокзалом и центральным яхт-клубом, а по хордовым направлениям на городской периферии тянулись протяженные судоходные каналы, замыкая вокруг столицы кольцо линий речного транспорта.

Реализовать ту концепцию удалось буквально в отдельных эпизодах. Например, нелепый по своей колоссальной протяженности Водоканал между поселком Акулово и Восточной (ранее Сталинской) водопроводной станцией — ничто иное как одна из запроектированных хордовых «голубых артерий», хотя и основательно зауженная. А Южный речной порт — все, что в реальности осталось от главной гавани «порта пяти морей». В советскую эпоху о тех задумках вспоминать не любили, скупые же ретроспективы в специальной литературе обычно сопровождались сожалением о войне, помешавшей осуществлению планов. С последним спорить трудно. Но теперь очевидно и другое: грандиозное превращение Москвы в стольный град на водах замышлялось как продолжение «национального проекта» тех лет по линии НКВД, в кратчайшие сроки проложившего сначала Беломорканал, а потом Канал им. Москвы (первоначально эта водная магистраль именовалась каналом Волга — Москва). Вот когда волжская водица дошла до советской столицы, тогда ГУЛАГ (точнее, его располагавшееся в ближнем Подмосковье подразделение — Дмитлаг) и собирался развернуться по-настоящему — да только не удалось.

Месту же, о котором мы ведем речь, суждено было стать хронологически первым пусковым комплексом проектировавшегося канала Волга — Москва. В Перерве еще с дореволюционных времен располагался порядком изношенный гидроузел. К значительному увеличению расхода воды в Москве-реке и к росту интенсивности судоходства его следовало подготовить. Осенью 1932 г. сюда, в подмосковное предместье Нагатино близ Коломенского, НКВД пригнал баржи с уцелевшими в беломоро-балтийской мясорубке опытными зэками-гидростроителями. А уже спустя три года нарком Ягода лично сдавал Сталину новостройки: спрямленное русло Москвы-реки (так называемый Нагатинский рукав), свеженькую Перервинскую плотину, 10-й и 11-й (самые нижние) в общей проектной нумерации канала шлюзы отныне и навеки зарегулированной Москвы-реки и три острова с небольшим спецпоселком.

Концы в воду

Два десятка лет назад, когда я работал в городской ежедневной газете, нам с фотокором удалось основательно облазить этот «бермудский треугольник». Плотину и шлюзы, конечно, охраняли. Но со стороны Перервы шлагбаум преграждал путь только автотранспорту, а пешеходов милиция спокойно пропускала по предъявлении паспорта (в отличие почему-то от обратной дороги, со стороны Коломенского, откуда вход на остров «простым смертным» был заказан). На земле анклава еще со сталинских времен работали магазины, в ветхих на вид ведомственных домах обитали люди (в основном ветераны-речники), функционировали медпункт и отделение милиции. Но все это располагалось на солидном удалении от жилых кварталов, так что праздношатавшиеся любопытные на островах практически не встречались. А вскоре пропускной режим советской поры вернулся, и как теперь выглядит поселок «Шлюзы», можно только гадать.

Но почему же о лагере НКВД в Нагатинском Затоне не раструбили во весь голос на рубеже 1980-х — 1990-х годов, когда на волне демократизации раскрывались даже самые режимные спецхраны, а сведения о преступлениях сталинского режима против собственного народа валом обрушивались на потрясенное общество?! Ответ прост: весь архив сооружавшего «южный склон» (от Яхромы до Москвы-реки) канала Дмитлага НКВД сожгло в ульяновской эвакуации в начале войны. Если по северному склону в районе Дубны косвенные данные о жертвах среди каналоармейцев содержатся в фондах музея канала в подмосковном Деденеве, тут раскрывать было попросту нечего! К тому же основной запал перестроечной пропаганды в историческом контексте был направлен на рассказ о годах «Большого террора», о преступлениях Ежова и Берии. А тут… подумаешь, всего какие-то тысячи погибших! Добавьте к этому удаленность стройки 1932-35 гг. от тогдашней Москвы, и вы согласитесь: удивительно, что сведения о нагатинском лагере Дмитлага вообще как-то просочились сквозь толщу поколений!

— Точных данных об общей численности как погибших, так и работавших на этом объекте пока найти не удалось, — говорит коренной местный житель Андрей Дворников, разрабатывающий эту тему в краеведческом обществе «Москва — Волга». — По консервативным косвенным оценкам, экстраполируя официальную статистику НКВД СССР за 1933 год (16 % погибших от общей численности контингента), можно говорить минимум о полутора тысячах жертв строителей Перервинского гидроузла по состоянию только на 1934 год. Заключенные и вольнонаемные каналоармейцы трудились в нечеловеческих условиях, на нижней «голове» десятого шлюза — по колено в воде внутри котлована 14-метровой глубины. За отставание от нереальных норм выработки ежедневная пайка урезалась втрое, что практически обрекало несчастного на голодную смерть.

Дожившие до перестройки старожилы-нагатинцы (потомков прежних селян Коломенского, Дьякова и Садовников уцелело мало: население разбавляли «лимитчиками», отселяя в новостройки подступавшей Москвы) успели поведать, куда хоронили скончавшихся. В частности, как уверяет ныне здравствующая Тамара Мельник, погибших на стройке закапывали под маяком на западной стрелке северного острова напротив Коломенской набережной, в обширном гравийном карьере Дмитлага близ старого сельского кладбища, на месте 2-го корпуса 8-го дома и 3-го корпуса 10-го дома по Затонной улице и даже прямо под ложем канала. Не будет большим преувеличением сказать, что несколько жилых кварталов между Коломенской улицей и одноименной набережной возведены буквально на костях каналоармейцев.

— В 1970-е годы каменная облицовка откосов судоходных каналов начала отваливаться, и из почвы обнажались останки. Бывало, дети играли человеческими черепами, — продолжает краевед Дворников. — В речном техникуме я учился вместе с Мишей Якимовым, и однажды его родная бабушка — мы звали ее бабой Шурой — попросила нас сопроводить ее к «могиле брата». Дошла с гвоздиками до шлюза, положила цветы на траву и тихо помолилась. Рассказывать что да как, она не любила. Только Якимов как-то обмолвился, будто ее брат до ареста служил в одной из местных церквей.

Наиболее же полный труд по истории сооружения Перервинского гидроузла Дмитлагом оставил бывший главный энергетик Канала им. Москвы Валентин Барковский. Выйдя на пенсию, незадолго до 80-летия канала он за свой счет крайне ограниченным тиражом издал монографию «Тайны Москва-Волгостроя», составленную по результатам собственных расследований строек 1930-х годов. В этом-то томе участок Дмитлага близ впадения в Москву-реку правого притока Жужи и обозначен как лагерь священнослужителей.

Островки памяти

Какими данными руководствовался ветеран, публикуя ту схему, самого Валентина Сергеевича уже не спросишь: практически сразу после выхода книги в свет он скончался. Остается собирать редкие крупицы разрозненных свидетельств. «Бабушка еще одного моего друга и земляка — Андрея Бацких — рассказывала потрясшую меня историю, — вспоминает Дворников. — Когда она работала в санэпидстанции, ее вызвали травить крыс на дровяной склад за высоким забором в Коломенском — как раз в устье Жужи. Зэков к тому моменту в бараках, конечно, уже не было. Подняли доски пола и увидели… бумажную икону, написанную химическим карандашом».

Но самое главное — схема Барковского совпадает с территориальной привязкой лагпункта, нанесенного на схеме в одном из номеров ведомственного журнала НКВД «Москваволгастрой» за 1930-е годы! Да и в некоторых исторических изданиях Московского объединенного музея-заповедника, касающихся первых лет музея «Коломенское» под руководством Петра Барановского, нет-нет да проскальзывает информация о соседствовавшей с музейным участком «территорией НКВД».

Конечно, вряд ли в устье Жужи был развернут полноценный «лагерь церковников» наподобие Соловецкого. Скорее всего, речь шла о небольшом производственном участке. Старожилы-нагатинцы вспоминали, будто там занимались обработкой древесины.

Подробное и детальное изучение этой страницы московской истории еще ждет своих энтузиастов. И вряд ли оно возможно скромными краеведческими силами: тут нужен профессиональный подход, сочетающий научное мировоззрение с академическим исследовательским кругозором. Иначе говоря, эти темные эпизоды прошлого должны стать предметом интереса историков-архивистов. Но откуда взяться у них этому самому профессиональному интересу, если общество ничего не знает о безвестных подвижниках, трупами которых устлана дорога к ныне благоустроенному и приятному правому москворецкому берегу в Коломенском с декоративной мельницей, сувенирными палатками да киосками с леденцами и мороженым?!

На приходе храма прп. Алексия человека Божия в Садовниках возникла инициативная группа, выступающая за установку мемориального поклонного креста на месте страшных страданий каналоармейцев-москвичей. Первый викарий Святейшего Патриарха митрополит Истринский Арсений на ее обращение наложил резолюцию, благословившую добиваться содействия местной власти. «В районе Нагатинский Затон запросили документы. Вместе с обоснованием мы представили полтысячи — не подписей, нет! — оригинальных заявлений жителей за установку креста. Никто просто не принял их во внимание! — говорит Дворников. — Тогда мы провели собрание, подавляющее большинство участников которого поддержали идею с поклонным крестом. А муниципалитет… объявил собрание нелегитимным!»

В официальном ответе заявителям глава муниципального круга «Нагатинский Затон» Михаил Львов изящно переводит стрелки на городскую власть, давая понять, что район хлопотать об установке поклонного креста не намерен: мол, при Мосгордуме создана профильная комиссия, представляйте туда свои соображения о внешнем виде мемориала и об источниках финансирования. Городские кварталы по берегу канала в этом месте граничат с двумя ведомственными земельными участками. Первый занимает упомянутый Московский объединенный музей-заповедник, в пределах которого Жужа, собственно, и впадает в Москву-реку. «Там даже на словах идею установки мемориального креста воспринимают в штыки: в беседе со мной сотрудница музея не постеснялась назвать каналоармейцев отребьем, — продолжат Дворников. — С противоположной стороны — там, где шлюзы — к набережной подходит земля Канала им. Москвы. Его начальство предварительно «за». Но канал — объект федеральный, так что бумажная волокита предстоит изрядная».

Прекрасный юбилейный повод к установке креста — 80-летие канала — в позапрошлом году все заинтересованные лица блистательно проворонили. В следующем году подступает еще один: 85-летие гидроузла. Быть может, хотя бы к этой дате облеченные властью чины позволят осенить преданное забвению место страданий тысяч наших предков знаком тихой поминальной молитвы об усопших? Ведь всем нам после этого легче будет тут жить, работать, отдыхать, да просто проходить по Коломенской набережной…

Дмитрий Анохин

При подготовке материала использованы статья Андрея Дворникова «Украденная история Нагатино» и фильм «Поселок Шлюзы» из цикла «Нагатинские острова»

КОММЕНТАРИЙ

Протоиерей Кирилл КАЛЕДА, председатель Комиссии по исследованию подвига новомучеников и исповедников и увековечиванию памяти почивших священнослужителей Московской (городской) епархии, настоятель храма Новомучеников и исповедников Церкви Русской на Бутовском полигоне:

— Канал им. Москвы – уникальное инженерное и архитектурное творение рук человеческих — создан трудом и нередко ценой жизней работавших в нечеловеческих условиях заключенных Дмитлага — одного из крупнейших в истории человечества концлагерей. Благодаря каналоармейцам мы, москвичи, не только обеспечены водой, но и имеем возможность любоваться красотами Москвы-реки в центре нашего мегаполиса. И если у нас еще остается совесть, набирая стакан воды из крана квартиры, мы должны вспоминать о строителях этого гигантского сооружения.