Четвертое измерение – это очень просто
Кино в подмосковном Абрамцеве о знаменитом физике-механике Борисе Раушенбахе мы снимали ровно 18 лет назад. Жара стояла немилосердная, но мы не обращали на нее внимания, потому что ежедневно погружались в удивительный, космический мир нашего героя. Казалось, не было такой области знаний, в которой он не разбирался бы глубоко и досконально. Скажем, с утра я произношу слово «Египет», или «Китай», или «икона» – и Борис Викторович целый день по-немецки неторопливо и обстоятельно рассуждает на эти темы.
Борис Раушенбах
Он говорил: «Мне скучно долго заниматься одной темой, я все время ищу что-то новое. Но, если уж я начинаю что-то изучать, стараюсь делать это профессионально, а не по-дилетантски. Так воспитан».
Самые интересные наши беседы происходили не под запись, а до того, пока оператор разматывает провода, выставляет свет и ищет нужную точку съемки. В это время Борис Викторович раскован, он не подыскивает слова, они сами изливаются из него. Но как только звучит: «Камера, мотор!» – перед нами совсем другой человек, иногда осторожный, зажатый.
Беседы с ним – счастливейшие часы в моей жизни. Но память человеческая слаба, со временем из нее стираются какие-то тонкости, подробности. Остается только главный смысл, а еще неповторимые интонации собеседника.
Ниже привожу некоторые высказывания Бориса Викторовича в том виде, в каком сохранила их моя память.
Четвертое измерение – это очень просто. Ширину, длину и высоту в нашем трехмерном мире обозначают три перпендикулярных вектора. Добавьте к ним еще один, назовите его вектором глубины, и картина мира кардинально усложнится. Чтобы проще понять это, возьмем двухмерное пространство, где есть только ширина и длина. Там по совершенно плоской поверхности ползают абсолютно плоские твари. Они не догадываются, что существует еще и высота, а тех, кто предполагает это, называют еретиками и беспощадно казнят. Мир плоский – и точка! Пока однажды некая плоская тварь не догадается поднять голову или прогрызть в этой двухмерной поверхности маленькую дырку и не откроет, что есть еще другое измерение, другой мир. Многие ее соплеменники наотрез откажутся принимать этот факт, они привыкли к своему плоскому состоянию, но наиболее продвинутые из них уразумеют, что их товарищ прав: они не плоские, а объемные.
Так же с четвертым измерением. У каждого творения рук человеческих в области словесности, музыки или живописи имеется глубина. Мы не видим ее обычными глазами, но подразумеваем: чем интереснее произведение, тем глубже проник творец в суть какого-то предмета, человека или события. Ведь откровения художника мы ценим скорее не за размер, широкий охват или продолжительность, а именно за глубину, когда творец может затронуть наши самые сокровенные струны.
То же самое можно сказать и об истории. Ведь в исторических исследованиях ценится не столько владение фактами, хорошее знание атмосферы времени, сколько проникновение в глубину процесса, понимание внутренних причин происходящего. Человеку простому, рассуждающему о революции или Гражданской войне в России, все ясно: красные хорошие, а белые злые, или наоборот, в зависимости от его идеологических взглядов. Но у моей жены, например, родного отца убили белые, а дядю, который ее удочерил, коммунисты расстреляли в 1937 году. И кто здесь положительный, а кто плохой?
История сложнее и глубже, чем наши представления о ней. Единственное поле деятельности, где глубины нет совсем, – политика. Политике глубина даже противопоказана, как и совесть, сострадательность, честь и многое другое, что мы ценим в этой жизни.
Или взять точные науки, которые мне особенно близки. Кажется, они-то должны отрицать всякое четвертое измерение, ведь их предметом является исключительно материальный трехмерный мир во всех его проявлениях. Но это не совсем так. Все самые великие открытия последнего времени нарушают логику материалистического мировоззрения, выходя за рамки обычного научного сознания. Чтобы разобраться в них, необходимо очень глубоко копать, не только иметь хорошие познания во многих смежных дисциплинах, но и обладать великолепной интуицией, иррациональным чутьем, если можно так сказать. К тому же в самом процессе всех гениальных открытий очень много, как это ни дико звучит, мистического, алогичного.
Я уж молчу про религиозное сознание. Тут, куда ни глянь, четвертое измерение повсюду, потому что всякая мысль, любое слово или поступок человека верующего выходят за рамки понимания нашего трехмерного мира (а иногда и здравого смысла, если посмотреть на Христа ради юродивых).
ЦЕРКОВЬ – ЭТО ИНОЙ МИР, ОЧЕНЬ СИЛЬНО ОТЛИЧАЮЩИЙСЯ ОТ МИРА ВНЕШНЕГО. ТАК, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ДОЛЖНО БЫТЬ, НА МОЙ ВЗГЛЯД
И бессмысленно подходить к ней с простыми житейскими мерками, иначе может получиться как в древнем анекдоте: взвесьте мне, пожалуйста, три метра ткани.
Мне часто говорят, что научное мировоззрение противоречит или даже противостоит религии. Это ерунда. Великие ученые, конечно, бывали атеистами, но все же большинство из них оставались религиозными людьми, потому что так были воспитаны. И я тоже всю жизнь верю в Бога, потому что так воспитан мамой.
Мы знаем, что за науку отвечает (примитивно говоря) разум, а за веру – сердце. Когда я решаю сложные математические задачи, не думаю о Создателе: я весь сосредоточен на цифрах, формулах и тому подобном. Когда же я молюсь, я не пользуюсь интегралами и еще чем-то в этом роде, я, скорее, отключаю свой ум и всецело погружаюсь в свое сердце, в душу, если хотите. Человек велик, это целый космос, в нем достаточно места и для науки, и для веры, и еще много-много для чего. Все это крутится в нем, соседствует, происходит одновременно, совершенно не противореча друг другу.
Владимир Щербинин
Опубликовано: №12 (625) июнь, 2017 г.
