75-летию контрнаступления советских войск под Москвой посвящается
От автора: Об удивительных случаях помощи святителя и чудотворца Николая нашим солдатам во время Великой Отечественной войны рассказывают все чаще. Можно от них отмахнуться как от народного фольклора, если бы… их не было так много.
Эпизод с «Катюшами» первой изложила в своем конкурсном сочинении единственный двукратный победитель творческого состязания для школьников «Лето Господне» Настя Агафонова из Михайловки, что на Волгоградской земле. Ей довелось услышать эту историю из уст очевидца – ее собственного прадедушки. Похожие сюжеты то тут, то там всплывают на просторах интернета, в дружеском общении, в переписке… Я обработал их и предлагаю на суд читателей.
Сержант 812-го стрелкового полка 43-й армии Николай Городов лежал в снежной пыли, хоронясь от вражеского обстрела за чахлыми кустиками, и с тоской взирал на уходивший ввысь белый склон. За спиной лежала взрытая вчерашней артподготовкой снежная целина. Впереди — прямая дорога к станции Балабаново, которую, согласно приказу, нужно взять до заката 18 декабря. То есть? сегодня. Только как ее взять, если весь холм утыкан вражескими дотами, откуда немец поливает свинцом почем зря?
Час назад осколком насмерть ранило командира взвода лейтенанта Елисеева. Полчаса назад сестричка поволокла политрука Бельчука к тыловым позициям – и не доползла: обоих вмяло в воронку прямым попаданием из миномета. Высотка, даром что тусклое солнце уже клонилось к горизонту, просматривалась как на ладони. А толку, если до ближайшего вражеского ствола – сотни метров лысого заснеженного рельефа?
– Колюнь, щас бы пару танков, – услышал Городов голос подобравшегося по окопу кореша Корнеева, протянувшего ему самокрутку. – Или «Катюшу» на худой конец…
– И еще эскадрилью штурмовиков впридачу, – огрызнулся Городов.
Начало смеркаться. Да что им, вечно, что ли, в этой снежной мешанине валяться?! Под какофонию вражеского обстрела Коля вдруг от злости и отчаяния неожиданно вспомнил, как в далеком замоскворецком детстве бабушка Лида в «коммуналке» учила его молитве. Но слова, которые добросовестно пытался запомнить когда-то мальчуган, не шли на ум. Что-то про образ… какой-то кротости… Учитель…
Досадуя, сержант повернулся к Корнееву и обмер.
Из оврага медленно выползал нос невиданного орудия. Ощерившийся десятком стволов, он разворачивался в огневую позицию, и боевой расчет уже деловито сновал у борта. Распоряжался им седой дедок с аккуратной бородкой в тулупе до пят. Красным флажком в руке он указывал, куда встать второй «Катюше». За ней место заняла третья, четвертая…
Раскрыв рот, Городов потрясенно смотрел, как расчет первой машины взял цель, безусый офицер отрывисто отдал команду… И грянул гром.
Городов вскочил. Он не слышал собственного крика, не видел, подхватили ли его порыв товарищи, и даже не помнил, как добежал до высотки. И тут же провалился в черноту…
***
…Ну, герой! – басил доктор в белом халате, помогая Коле подняться. – В одиночку заткнул дот с пятью немцами, ага! Вы посмотрите на него – контузия второй степени и еще пуля по уху чиркнула, а уже на третий день на ногах!
Коля смущенно улыбался. Какой он герой, это же все приведенные дедом «Катюши»… Получив от медицинского начальства документы, еще через пару дней он принялся догонять родной полк.
Попутная штабная «Эмка» бодро скакала на ухабах. На одной из околиц, показавшейся Городову знакомой, сидевший за рулем майор отлучился по нужде. «…selewo» – вдруг увидел боец полусбитый шрапнелью немецкий указатель в черных оспинах пулевых отметин. И, повинуясь безотчетному желанию, споро зашагал к более-менее целому двухэтажному дому с красным стягом на флагштоке.
А Коля уже сидел в кабинете председателя колхоза. Бросив цепкий взгляд на Городова, тот даже привстал и забарабанил в стенку. Из соседней комнаты тут же прибежал старенький лысоватый сельский учитель в очках с перевязанной изолентой дужкой – врио секретаря местной партячейки.
– Глянь-ка, Матвеич, кто пожаловал! – потрясенно вздымая руки, обращался одновременно и к секретарю, и к Городову председатель. – Заговоренный ты, парень, что ли? Немец по тебе со всей дури лупцует – а тебе хоть бы хны.
– Погодите, – отмахнулся Городов. – Дедок, который привел «Катюши»… Он еще здесь? Наверное, местный?!
Секретарь с председателем переглянулись.
– Дедок? – осторожно переспросил хозяин кабинета? – Какой дедок? Нету тут мужского населения окромя нас с Матвеичем.
До самого вечера Коля добросовестно обходил киселевские избы, расспрашивая о событиях того дня. Словно под копирку деревенские бабы повторяли ему один и тот же сюжет: как ни с того ни с сего поднялся он во весь рост и под шквальным огнем понесся на вражеские позиции.
Коля сам не знал, зачем зашел в последнюю избу. Старушка у окна отчего-то напомнила ему бабу Лиду.
– Простите, – начал он. – Вы не помните, какой-то дедушка… – и осекся.
Прямо над хозяйкой избы в красном углу он увидел того самого «дедушку». Без тулупа и валенок, конечно. Благообразный старец с иконы осенял сложенными перстами.
– Кто это? – одними губами прошептал визитер.
– Так ведь Николай Угодник, – с готовностью отозвалась бабулька. – Ты ему, касатик, молись. Никола – он завсегда поможет…
Дмитрий Анохин
Художник Роман Яшин
Опубликовано: №1 (614) январь, 2017 г.
