Очень личные воспоминания певчего о любимом клиросе
Памяти протоиерея Аркадия Станько (+2000) автор посвящает этот материал
Перекрестившись, я вхожу в собор. Глубоко въевшийся в память аромат натуральных восковых свечей и еще чего-то очень родного, милого и бесконечно далекого заставляет чуть печально улыбнуться, и, подходя к иконе на центральном аналое, внутренне подобраться и по-доброму приветствовать Божию Матерь. Я снова здесь, я вернулся. Спасибо, что приняла. За два десятка лет ограду солеи заменили, а сам клирос теперь заметно просторнее. Но все здесь, за мощевиком у южной двери, знакомо мне до мельчайших черточек.
Двадцать лет спустя
Регент уже разложила пачку нот по партиям и скоро даст тон. Я знаю, что увижу на первой странице второй сверху распечатки – слева от названия произведения и обозначения характера исполнения. Четыре когда-то наспех накарябанные от руки безвестным исполнителем заказа на ксерокопирование буквы – «НАДЕ» — и номер. Странно. Разве у нее может быть номер? Разве это не всегда один и тот же номер один?
Персональный эффект бабочки срабатывает безотказно. На дворе осень не 2016-го, а 1996-го. Лично прослушав у рояля меня, зеленого подбаска, настоятель – маститый московский митрофорный протоиерей – одобрительно кивает и к величайшему моему удивлению зачисляет в правый хор. Акафисты по пятницам, всенощные бдения по субботам, поздние Литургии по воскресеньям и праздникам. Погуляйте, через час начнется богослужение.
Дисциплинированный хорист, я прекрасно уяснил: хочешь плавно и безболезненно влиться в сложившийся состав – внимательно смотри на дирижера. Заучивай его жест, настраивайся на его манеру управления, примечай персональные, свойственные ему одному характерные черточки. В отношении взаимодействия певчего с регентом в церковном хоре эта премудрость справедлива трижды: за богослужением что-то дополнительно объяснять, комментировать и разжевывать нет ни времени, ни сил, ни зачастую желания.
На второй неделе мне показалось, что на клиросе я гораздо чаще смотрю не на Надин жест, а на ее лицо.
На третьей это стало доставлять мне некоторое неудобство: стал путаться в темпоритмах и в долях.
На четвертой научился видеть одновременно и руку регента, и ее глаза.
На пятой понял: утонул в них.
Безнадежно пошел на дно топором.
И даже на помощь позвать не успел.
От Nadine до Nadja
Вот какой-то незнакомец, докурив сигарету, встречает ее после пятничной репетиции. Под ручку они идут к метро, и я из последних сил не позволяю оборваться всему внутри себя. Уговариваю себя не раскисать, быть четким и собранным, ведь мне еще биться за нее.
«Пожалуйста, не надо меня провожать».
Вот незнакомец растворяется в осенней московской мороси, и она раз за разом шагает к метро в одиночестве.
«Ну если только до метро».
Пассажирка в вагоне напротив – миловидная женщина средних лет – не может сдержать восторженной теплой улыбки, глядя, как Надя трепетно наслаждается ароматом семи роз в букете. В преподнесенном мною букете.
«В этой хрущевке я и живу. Далеко, да?»
Далеко. Но это же ведь так замечательно!
«Отличный фильм этот «Английский пациент». Спасибо».
В Москве тогда появились в продаже чай Nadine и шоколадные конфеты Nadja, и она раз за разом обнаруживала их возле двери в свою квартиру.
«А когда мы еще раз пойдем в Большой?»
Увы, наш конфетно-букетный период безнадежно затягивался.
«Пожалуйста, не нужно этого делать. Тебе нельзя целоваться: ты сегодня причащался!»
Наверное, что-то пошло не так с самого начала. Незримый соперник был тому причиной или нечто другое, но служебный роман на клиросе складывался с трудом.
«А почему ты решил пригласить меня в ресторан?»
И одним прекрасным весенним днем я понял: чем дольше буду откладывать Самое Решительное Объяснение, тем меньше она во мне увидит мужских качеств. И шанс – пусть призрачный и эфемерный – растает окончательно.
«Нет, я не могу… Нет, нет! Неужели ты думаешь, что… если бы я тебя… любила, то вела бы так себя с тобой? Нет, я не согласна на твое предложение. Но… ухаживал ты блестяще».
Весьма своеобразная отставка, не так ли? До сих пор гадаю: одобрение то было или не совсем?
Милый мой бухгалтер
Пресвятая Владычица, я снова здесь, у тебя. Теперь уже не зеленый юнец, а опытный баритон, за два десятка лет я осознал себе цену. Как считают некоторые, звучу неплохо – и в большом хоре, и в маленьком ансамбле. И вернулся на этот клирос, конечно, отнюдь не только ради профессионального реванша. В соборе другие прихожане, давным-давно новый регент, и из клирошан того состава нет больше никого. А из клириков только диакон – умудренный жизненным опытом и теперь слегка сутулящийся – помогает мне своими возгласами окунуться в прошлое.
Я научился правильно реагировать на жесты самых разных по манере управления хоровых дирижеров. Давно не позволяю себе заглядывать им в глаза слишком уж глубоко. Почтенный отец семейства, воспитываю двух детей. А Надя Номер Один – выпускница престижного экономического вуза – повенчавшись, так и не вернулась на клирос и трудится теперь на повышение благосостояния не известной мне организации, состоя там бухгалтером.
Но когда сегодня я возьму в руки партитуру, снова нырну в осень 1996-го. Вспомню всех коллег по тому клиросу. Замечательного баса дядю Мишу Пиотровского, зычным голосом распевавшего на дружеских посиделках арию «Кто сможет сравниться с Матильдой моей?» Прекрасного тенора Валю Гутова, которого иногда встречаю на концертах. Уральскую Златовласку Олесю. Зиновия Николаевича, Володю, Андрея, Лешу, Олега, Наташу, Иру, Таню и Гену с Ариадной. И, конечно, регента.
Честное слово, это не самые худшие воспоминания.
Дмитрий АНОХИН